And help me understand the best I can
мы на курсе очень долго готовили письма с фронта.
героем нашей команды был младший сержант Вениамин Леванов, наводчик артиллерийского орудия. был награжден медалью "За отвагу" и орденом Славы 3-й степени (за то, в январе 44 метко подбил фашистский танк). Родился в г. Пошехонье, Ярославский обл. Жил в Вознесении, Лен. область - туда писал письма матери и брату. у него их было два - один уже погиб на войне, второй, скорее всего, получив ранение, остался в Вознесении до конца войны.
из пошехонских к октябрю 44 в их полку остались двое - он с товарищем.
Был на передовой почти год, последние письма написаны из Литовской ССР, города Шауляй (там проходиа линия фронта в 44 году). нессколько раз был ранен, один раз в плечо - был поврежден нерв.
(Конец войны)
я пишу все это здесь так подробно, чтобы не забыть. такое нельзя забывать, хотя бы потому, что больше это вряд ли где прозвучит - половины этого не звучало в нашем выступлении, и было "дополнительной информацией", которую мы с большим удовольствием открывали для себя сами.
девочки рассказывали о Коле Соловьеве - мальчишке из Ленинграда, который одним из первых погиб в битве под Москвой. Через письма видно, как он из 18летнего пацана вырастает в настоящего серьезного мужчину. но, к сожалению, ему не суждено было жить. (Начало войны)
по письмам Гули Королевой составлена целая книжка, так что их можно найти в свободном доступе.(Сталинград)
вся эта затея (не хочу писать "акция" - беееееее) была очень полезна нам.
сейчас, когда все так скептичны и устали от "ура-патриотизма", я с большим удовольствием рассказывала историю этого человека. у меня было только одно письмо и два комментария - но за этим была жизнь реального солдата. и без всякого пафоса я искренне радовалась тому, что он ЖИВ, что он ПИШЕТ своей матери. СМежду прочим, очень интересно было наблюдать отношение к врагу через все истории - Соловьева, Королевой и Леванова: мальчик пишет лозунгами; Гуля - с призывам и вызовом; Леванов - сдержано, не вдаваясь в подробности. Суть в том, что Леванов полностью отдает себе отчет, что может погибнуть. он в письмах каждый раз пишет: "...пока жив, а дальше не знаю....пока жив, а далее Бог...". и дело тут ни в коем случае не в трусости, скорее даже наоборот. это такая вера в то, что главное - ПОБЕДА, что он уже вложил кирпичик в это огромное дело, поэтому не важно что с ним будет. Он каждый момент своей жизни защищает своих родных, которые остались в Вознесении, защищает вообще всех, кто сейчас за его спиной. и это потрясающе.
пожалуй, надо вставить сюда и стихи.
А. Кальянов "Мое поколение"
Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели.
Мы пред нашим комбатом, как пред господом богом, чисты.
На живых порыжели от крови и глины шинели,
на могилах у мертвых расцвели голубые цветы.
Расцвели и опали... Проходит четвертая осень.
Наши матери плачут, и ровесницы молча грустят.
Мы не знали любви, не изведали счастья ремесел,
нам досталась на долю нелегкая участь солдат.
У погодков моих ни стихов, ни любви, ни покоя -
только сила и зависть. А когда мы вернемся с войны,
все долюбим сполна и напишем, ровесник, такое,
что отцами-солдатами будут гордится сыны.
Ну, а кто не вернется? Кому долюбить не придется?
Ну, а кто в сорок первом первою пулей сражен?
Зарыдает ровесница, мать на пороге забьется,-
у погодков моих ни стихов, ни покоя, ни жен.
Кто вернется - долюбит? Нет! Сердца на это не хватит,
и не надо погибшим, чтоб живые любили за них.
Нет мужчины в семье - нет детей, нет хозяина в хате.
Разве горю такому помогут рыданья живых?
Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели.
Кто в атаку ходил, кто делился последним куском,
Тот поймет эту правду,- она к нам в окопы и щели
приходила поспорить ворчливым, охрипшим баском.
Пусть живые запомнят, и пусть поколения знают
эту взятую с боем суровую правду солдат.
И твои костыли, и смертельная рана сквозная,
и могилы над Волгой, где тысячи юных лежат,-
это наша судьба, это с ней мы ругались и пели,
подымались в атаку и рвали над Бугом мосты.
...Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели,
Мы пред нашей Россией и в трудное время чисты.
А когда мы вернемся,- а мы возвратимся с победой,
все, как черти, упрямы, как люди, живучи и злы,-
пусть нам пива наварят и мяса нажарят к обеду,
чтоб на ножках дубовых повсюду ломились столы.
Мы поклонимся в ноги родным исстрадавшимся людям,
матерей расцелуем и подруг, что дождались, любя.
Вот когда мы вернемся и победу штыками добудем -
все долюбим, ровесник, и работу найдем для себя.
И. Демьянов
Когда от бомб, казалось, мир оглох
И друг мой пал из нашей роты первым..
Я знал:
нужны не слезы
и не вздох,-
а мой свинец,
мой шаг вперед
и нервы!
Мне смерть страшна,
Но в битвах не робел,
В атаку шел —
других не гнулся ниже…
Шел смело в бой
Не потому,
что смел,
А потому,
что трусость ненавижу!
Н. Асеев. "Надежда"
Насилье родит насилье,
И ложь умножает ложь;
Когда нас берут за горло,
Естественно взяться за нож.
Но нож объявлять святыней
И, вглядываясь в лезвиё,
Начать находить отныне
Лишь в нём отраженье своё, —
Нет, этого я не сумею,
И этого я не смогу:
От ярости онемею,
Но в ярости не солгу!
Убийство зовёт убийство,
Но нечего утверждать,
Что резаться и рубиться —
Великая благодать.
У всех, увлечённых боем,
Надежда горит в любом:
Мы руки от крови отмоем,
И грязь с лица отскребём,
И станем людьми, как прежде,
Не в ярости до кости!
И этой одной надеже
На смертный рубеж вести.
героем нашей команды был младший сержант Вениамин Леванов, наводчик артиллерийского орудия. был награжден медалью "За отвагу" и орденом Славы 3-й степени (за то, в январе 44 метко подбил фашистский танк). Родился в г. Пошехонье, Ярославский обл. Жил в Вознесении, Лен. область - туда писал письма матери и брату. у него их было два - один уже погиб на войне, второй, скорее всего, получив ранение, остался в Вознесении до конца войны.
из пошехонских к октябрю 44 в их полку остались двое - он с товарищем.
Был на передовой почти год, последние письма написаны из Литовской ССР, города Шауляй (там проходиа линия фронта в 44 году). нессколько раз был ранен, один раз в плечо - был поврежден нерв.
(Конец войны)
я пишу все это здесь так подробно, чтобы не забыть. такое нельзя забывать, хотя бы потому, что больше это вряд ли где прозвучит - половины этого не звучало в нашем выступлении, и было "дополнительной информацией", которую мы с большим удовольствием открывали для себя сами.
девочки рассказывали о Коле Соловьеве - мальчишке из Ленинграда, который одним из первых погиб в битве под Москвой. Через письма видно, как он из 18летнего пацана вырастает в настоящего серьезного мужчину. но, к сожалению, ему не суждено было жить. (Начало войны)
по письмам Гули Королевой составлена целая книжка, так что их можно найти в свободном доступе.(Сталинград)
вся эта затея (не хочу писать "акция" - беееееее) была очень полезна нам.
сейчас, когда все так скептичны и устали от "ура-патриотизма", я с большим удовольствием рассказывала историю этого человека. у меня было только одно письмо и два комментария - но за этим была жизнь реального солдата. и без всякого пафоса я искренне радовалась тому, что он ЖИВ, что он ПИШЕТ своей матери. СМежду прочим, очень интересно было наблюдать отношение к врагу через все истории - Соловьева, Королевой и Леванова: мальчик пишет лозунгами; Гуля - с призывам и вызовом; Леванов - сдержано, не вдаваясь в подробности. Суть в том, что Леванов полностью отдает себе отчет, что может погибнуть. он в письмах каждый раз пишет: "...пока жив, а дальше не знаю....пока жив, а далее Бог...". и дело тут ни в коем случае не в трусости, скорее даже наоборот. это такая вера в то, что главное - ПОБЕДА, что он уже вложил кирпичик в это огромное дело, поэтому не важно что с ним будет. Он каждый момент своей жизни защищает своих родных, которые остались в Вознесении, защищает вообще всех, кто сейчас за его спиной. и это потрясающе.
пожалуй, надо вставить сюда и стихи.
А. Кальянов "Мое поколение"
Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели.
Мы пред нашим комбатом, как пред господом богом, чисты.
На живых порыжели от крови и глины шинели,
на могилах у мертвых расцвели голубые цветы.
Расцвели и опали... Проходит четвертая осень.
Наши матери плачут, и ровесницы молча грустят.
Мы не знали любви, не изведали счастья ремесел,
нам досталась на долю нелегкая участь солдат.
У погодков моих ни стихов, ни любви, ни покоя -
только сила и зависть. А когда мы вернемся с войны,
все долюбим сполна и напишем, ровесник, такое,
что отцами-солдатами будут гордится сыны.
Ну, а кто не вернется? Кому долюбить не придется?
Ну, а кто в сорок первом первою пулей сражен?
Зарыдает ровесница, мать на пороге забьется,-
у погодков моих ни стихов, ни покоя, ни жен.
Кто вернется - долюбит? Нет! Сердца на это не хватит,
и не надо погибшим, чтоб живые любили за них.
Нет мужчины в семье - нет детей, нет хозяина в хате.
Разве горю такому помогут рыданья живых?
Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели.
Кто в атаку ходил, кто делился последним куском,
Тот поймет эту правду,- она к нам в окопы и щели
приходила поспорить ворчливым, охрипшим баском.
Пусть живые запомнят, и пусть поколения знают
эту взятую с боем суровую правду солдат.
И твои костыли, и смертельная рана сквозная,
и могилы над Волгой, где тысячи юных лежат,-
это наша судьба, это с ней мы ругались и пели,
подымались в атаку и рвали над Бугом мосты.
...Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели,
Мы пред нашей Россией и в трудное время чисты.
А когда мы вернемся,- а мы возвратимся с победой,
все, как черти, упрямы, как люди, живучи и злы,-
пусть нам пива наварят и мяса нажарят к обеду,
чтоб на ножках дубовых повсюду ломились столы.
Мы поклонимся в ноги родным исстрадавшимся людям,
матерей расцелуем и подруг, что дождались, любя.
Вот когда мы вернемся и победу штыками добудем -
все долюбим, ровесник, и работу найдем для себя.
И. Демьянов
Когда от бомб, казалось, мир оглох
И друг мой пал из нашей роты первым..
Я знал:
нужны не слезы
и не вздох,-
а мой свинец,
мой шаг вперед
и нервы!
Мне смерть страшна,
Но в битвах не робел,
В атаку шел —
других не гнулся ниже…
Шел смело в бой
Не потому,
что смел,
А потому,
что трусость ненавижу!
Н. Асеев. "Надежда"
Насилье родит насилье,
И ложь умножает ложь;
Когда нас берут за горло,
Естественно взяться за нож.
Но нож объявлять святыней
И, вглядываясь в лезвиё,
Начать находить отныне
Лишь в нём отраженье своё, —
Нет, этого я не сумею,
И этого я не смогу:
От ярости онемею,
Но в ярости не солгу!
Убийство зовёт убийство,
Но нечего утверждать,
Что резаться и рубиться —
Великая благодать.
У всех, увлечённых боем,
Надежда горит в любом:
Мы руки от крови отмоем,
И грязь с лица отскребём,
И станем людьми, как прежде,
Не в ярости до кости!
И этой одной надеже
На смертный рубеж вести.